— Значит, так, Гермес, отправляйся-ка ты в Царство Мертвых и скажи Аиду, что ему придется отослать Персефону назад, иначе не видать нам больше никогда мира… и пирожных.

— Уже лечу, босс. — И Гермес полетел в Царство Мертвых.

Все это время Персефона провела во дворце Аида, на горьком опыте убеждаясь, что мир не вращается вокруг нее.

Сколько бы она ни топала, ни задерживала дыхание и ни звала маму, желаемого она так и не получала.

Она устроила несколько грандиозных истерик. Разнесла свою постель (из-за чего спать на ней стало очень неудобно), пинала стены (отбив при этом ноги), а когда призрачные слуги Аида приносили ей еду, она била тарелки и отказывалась есть, хотя и была голодна.

Вопрос с едой был особенно актуален. В те времена в Греции съесть пищу в чужом доме приравнивалось к подписанию контракта, тем самым ты объявлял себя гостем хозяев. И те обязывались хорошо с тобой обращаться, но взамен и ты должен был вести себя подобающе. По сути это значило, что ты и принимающая тебя в гостях сторона находитесь в дружеских отношениях.

Персефоне совсем не хотелось подписывать этот контракт. Ни за что.

Первые несколько дней она отказывалась покидать комнату. Аид ее и не заставлял, хотя и делал попытки поговорить.

— Слушай, — увещевал он ее, — твой отец согласился на этот брак. Мне жаль насчет всего этого похищения — которое, кстати, было его идеей, — но клянусь, я люблю тебя. Ты потрясающа и прекрасна, и я обещаю…

— Пошел вон! — Она схватила первое, что попалось под руку — то оказалась подушка — и бросила в него. Мягкий снаряд отскочил от груди Аида.

С печалью на лице Аид оставил ее одну.

Где-то на четвертый день Персефоне стало скучно и она вышла из комнаты. Ее никто не останавливал. И она быстро поняла почему. Вне дворца идти было просто некуда. Она застряла в Царстве Мертвых, где во всех направлениях протянулась серая унылая равнина, заполненная умершими, а вместо неба над ними нависал черный туман.

Даже сбеги она из дворца, ее совсем не привлекала идея бродить по этим полям мертвых душ, и она понятия не имела, как вернуться на поверхность.

А знаете, что бесило ее больше всего? Аид отказывался злиться на нее, неважно, сколько бы тарелок она ни разбила и сколько бы простыней ни разорвала и какими бы словами она его ни обзывала. Правда, стоит признать, она знала не так уж много ругательств. Спокойная и защищенная жизнь к этому не располагала, а слово «тупица» едва ли могло оказать желанное воздействие.

Аид спокойно воспринимал все ее выходки и неустанно просил прощения за ее злость.

— Я люблю тебя, — твердил он. — Во всем Царстве Мертвых нет существа ярче, чем ты. С тобой я никогда больше не затоскую о солнце. Ему никогда не сравниться с твоим теплом.

— Ты просто тупица! — отвечала она криком.

После его ухода Персефона подумала, что его слова были даже приятны, если, конечно, забыть об их жалкости и ужасе, который они внушали.

Шли дни. Чем дольше Персефона бродила по дворцу, тем сильнее он ее удивлял. Этот особняк был поистине огромен. Здесь были комнаты, целиком сделанные из золота и серебра. Каждый день слуги Аида приносили ей новые букеты цветов из драгоценных камней: дюжину рубиновых роз на брильянтовых стеблях, подсолнухи из платины и золота с усыпанными изумрудами листьями. Даже на Олимпе Персефоне не приходить видеть столь поражающее воображение богатство.

Она начала понимать, что каким бы жутковатым и мерзким ни был Аид, он обладал огромными силами. Под его контролем были тысячи душ. Он командовал кошмарными монстрами и созданиями тьмы. У него был доступ ко всем подземным богатствам, что делало его богатейшим богом в мире. Что бы Персефона ни ломала, он тут же мог заменить это чем-нибудь лучше.

И все же это место было ей ненавистно. А как иначе?! Она тосковала по солнцу, лугам и живым цветам. В подземном мире царила такая высокая влажность, что она никак не могла согреться. А из-за постоянного полумрака у нее началась глубокая депрессия.

И вот однажды она решительно направилась по тронному залу к Аиду, сидящему в дальнем конце на троне, сложенном из тысяч костей, и разговаривающему с мерцающим призраком. Персефона предположила, что то была душа новоприбывшего из мира смертных, судя по тому, что он рассказывал Аиду последние новости.

— Спасибо, — поблагодарил Аид духа. — Но я не сдамся! И мне все равно, сколько смертных умрет!

Персефона подошла к подножию трона.

— О чем ты говоришь, ужасный ты тип? Кого убиваешь на этот раз?

Казалось, Аид в смятении. Он махнул рукой, и призрак исчез.

— Я… Я не хотел тебе говорить, — начал Аид. — Это бы тебя расстроило.

Что, естественно, лишь сильнее распалило ее любопытство.

— Что происходит?

Аид сделал глубокий вдох.

— Твоя мать злится. Она знает теперь, что это я забрал тебя себе в жены.

— Ха! — у Персефоны будто камень свалился с души. — О, ну теперь у тебя будут огромные неприятности. Она наверняка уже на полпути сюда с целой армией разъяренных нимф и духов зерновых, так?

— Нет, — ответил Аид.

Персефона непонимающе моргнула.

— Нет?

— Она не войдет в Царство Мертвых, — сказал Аид. — Она ненавидит это место. И она ненавидит меня.

— Еще бы! — воскликнула Персефона, хотя она слегка расстроилась. Девушка очень надеялась, что мать спасет ее. Она не сомневалась, что Деметра лично придет за ней, и неважно, нравится или нет ей Царство Мертвых. — Но… я не понимаю. Почему ты сказал, что смертные умирают?

Аид поморщился.

— Твоя мать пытается заставить Зевса вернуть тебя. Деметра наслала на весь мир голод, тысячи людей умирают, но она отказывается что-либо изменить, пока ты вновь не будешь с ней.

У Персефоны едва не подкосились ноги. Что ее мать устроила?!

Деметра всегда была сама мягкость и доброта. Персефона не могла вообразить, чтобы ее мама позволила умереть хотя бы одному колоску, не говоря уже о тысячах людей. Но что-то подсказывало ей, что Аид не лгал.

У Персефоны защипало в глазах. Она не знала, было это от печали, злости или от нахлынувшей тошноты. Тысячи смертных умирали из-за нее?

— Ты должен вернуть меня, — сказала Персефона. — Немедленно.

Аид крепко сжал челюсти. От вечной вялости и слабости не осталось и намека. Он встретился с ней взглядом, и она увидела, что его темные глаза пылают пурпурным огнем.

— Ты теперь вся моя жизнь, — произнес Аид. — Ты дороже любых драгоценностей из земных недр. Мне жаль, что ты меня не любишь, но я буду тебе хорошим мужем. Я сделаю все, чтобы ты была счастлива. И я тебя не верну. Если придется, я отвечу ударом на удар! Я скорее открою врата Царства Мертвых и позволю мертвым хлынуть назад в мир, чем отпущу тебя!

Персефона не знала, что ей делать с этой информацией. Ее сердце будто сжалось до крошечного драгоценного камушка, столь же сияющего и твердого, как брильянт.

Она развернулась и бросилась прочь. Она побежала по еще незнакомому ей коридору, распахнула какую-то дверь и шагнула… в сад.

У нее перехватило дыхание. Она никогда в жизни не видела столь поразительного места. Над головой проплывали призрачные теплые огоньки — может, души особенно солнечных при жизни людей? И похоже, в этом саду было теплее и светлее, чем где-либо еще в Царстве Мертвых. Прекрасные субтропические цветы сияли в темноте. Тщательно подрезанные деревья были усыпаны сладко пахнущими цветами и светящимися неоновым светом фруктами.

Дорожки были выложены рубинами и топазами. Белые березы походили на застывших призраков. Посреди сада тек ручей. На столике неподалеку стоял серебряный поднос с запотевшим графином нектара, а рядом лежали любимые печенья и свежие фрукты Персефоны.

Девушка не могла поверить собственным глазам. Все ее самые любимые цветы и деревья были собраны здесь, в этом саду, и, несмотря на тьму, они цвели и благоухали.

— Что?.. — мысли разбегались. — Как?..